На честном слове и на одном крыле | Коли ты князь, собирай полки, выйди на свет, подыми хоругви.
От персонажа (довольно длинный околохудожественный текст)
Странно – обычно я неплохо помню, что со мной происходило, что я делал, с кем говорил, о чём думал, но сейчас почему-то моё сознание отказывается выстроить события в хоть сколько-нибудь логичную цепочку. Вместо этого воспоминания ускользают, как разноцветные шёлковые лоскутки, а сосредоточиться я могу лишь на боли, охватывающей шею, как удавка. Почему Его Величество не говорил мне, что это настолько неприятно?.. Впрочем, и я бы промолчал, ведь не жаловаться же на такие мелочи, когда удалось избежать много худшего – если счесть, что любая жизнь лучше любой смерти?
С чего же начался этот вечер? Помню, я стоял у окна и смотрел, как в саду и на стенах загораются факелы и фонари, а мой камердинер оправлял мантию у меня на плечах с таким тщанием, что я не выдержал и велел ему пойти прочь и поправить что-нибудь ещё. Помню, секретарь протянул мне новую тетрадь со стихами, которую я рассеянно сунул за пазуху, подумав, что, быть может, этот приём всё же окажется скучным. Тщетные надежды.
Потом я вышел в залы встречать гостей. Пустые любезности, милые улыбки – яды в перстнях и кинжалы за пазухой, всё так, как и должно быть. А под некоторыми личинами прячется нечто куда более опасное, что я и рад бы забыть и не брать в расчёт, но, увы, не могу. Вот и одна из этих фигур – великолепная Квелья; смотрю на неё и пытаюсь угадать, давно ли она носит в себе… будем тактичны, этот странный недуг? Насколько же неуютно знать об опасности, но не иметь ни малейшей возможности ни увидеть её, ни защититься! И скольких подобных ей я встречал на своём веку, даже не подозревая, что скрывается за столь слабой на вид человеческой плотью? Пожалуй, такие размышления изрядно усугубляли мою головную боль в последние дни.
«Вы, как всегда, ослепительны, леди», – «Рада вас видеть в добром здравии, сударь». Леди интересуется слухами, леди любопытно, брал ли я взятки у соброндцев, леди делает вид, что шокирована моей прямолинейностью. Что поделаешь, задушить восстание одной лишь жестокостью ещё никому не удавалось, и, видит бог, стыдиться того, что я подкупал тех, кто согласен был продаться, я не намерен.
Дальше… что было дальше? Ах да, тронный зал и указ. Наверняка нашлись те, кто, выслушав глашатая, решили, что я вздумал превратить Его Величество в свою марионетку, но знали бы они, насколько смешны такие предположения! Впрочем, какая разница? Я был кровавым чудовищем – теперь побуду тенью у трона. Тенью, воистину…
А дальше всё тонет в тумане, остались только жалкие осколки, разноцветные стекляшки, выпавшие из разбитого калейдоскопа.
Разговор с Карлайром. Медоточивая тварь этот Карлайр, но как же я надеялся, что из него выйдет толк, что опасения и подозрения мои окажутся пустыми. Как там? Прошли года, и стих мой буйный пыл, Узнал я жизнь, узнал её законы, Умею чтить границы и препоны, Но прежних грёз своих не разлюбил? Истинная правда. Грезил разумным преемником, достаточно прагматичным, чтобы не впасть в пустой фанатизм, и энергичным притом. Но у мальчика слишком закружилась голова, мальчик хотел приключений. И кто скажет, что он их не получил? Болтали мы о многом, он хорохорился и одновременно льстил, я изображал убелённого сединами наставника, мы даже посмеялись. Одно мне запало в душу – Карлайр не видит границы между добром и злом. Интересно, как можно всерьёз считать, что, допустим, пытая человека, делаешь добро? Насколько же нужно быть не в ладу с собой, чтобы искать себе оправданий в самообмане? Многие, конечно, из бывших моих братьев по оружию, особенно недалёкие и глубоко верующие чистые души впадают в эту иллюзию, но для того, в чьих руках власть, она опасна. Я всегда знал, что творю чёрные дела, и всегда знал, зачем это необходимо. Богу недосуг заниматься делами людей. Ему некогда карать злодеев или чудом предотвращать заговоры, он слишком занят тем, что растворён в мире. Поэтому, уж простите, Инквизиция будет разбираться со смутьянами по-людски, что, как правило, выходит грязно, подло и жестоко, но при этом должна бы помнить, ради чего льётся кровь, иногда совершенно невинная.
Так или иначе, беседа с ним меня опечалила. Всё же Карлайр был способный мальчик, и как же жаль, что настолько склонный впадать в заблуждения. Да не обманет вас мой снисходительный тон – я его не простил, но об этом я напишу, пожалуй, чуть позже.
Другой мальчик, граф Трево. Совсем иного склада человек – болезненно прямолинейный и неожиданно взрослый, несмотря на весь этот диковато-романтический флёр с походным платьем и волкодавами. Из таких выходят лучшие слуги трона, честные и не склонные к закулисной возне, и верность их стоит дорого. Впрочем, утрата их доверия обходится ещё дороже. Отец его когда-то, кажется, был такой же, пусть и не столь экстравагантно себя подавал.
Её Высочество Эллинрата, бедное дитя. Какая из неё вышла бы королева, неведомо, но её чуткое сердце и живой ум позволяли надеяться, что затея эта была не совсем безнадёжна. Как же жаль, что я не совсем тот посланец богов, которого она ждала, и мог лишь разделить её тревогу и страх, но никак не унять их.
Вентрис, ещё одна сладкоречивая мразь. Необходимость общаться с подобными государственными мужами не с позиции неумолимой силы – вот что, пожалуй, заставляло меня не раз с тоской вздохнуть по мантии Великого Инквизитора (но и только). Можно подумать, я не знаю, что после Теонта я был бы следующей целью Элеройта, с учётом того, что так любезно сообщила нам Элландора. Никогда не понимал, к чему изображать дружелюбие там, где ножи в рукаве столь очевидны; я молчу о том, что мне поведал позже господин, с позволения сказать, Арбааль Лейх.
Леди Сванхильд. Уж не знаю почему, но эта тихая бледная дама вызвала у меня симпатию. Когда же Карлайр решил продемонстрировать, какой он бдительный и как не пренебрегает своими обязанностями, мне стало едва ли не неловко. Секретарь посла – это почти всегда и соглядатай, и лекарь, и куда подозрительнее, если при нём не будет досье на присутствующих и каких-нибудь милых сюрпризов, вроде противоядий. А ещё почудилась мне в ней какая-то тайная печаль, и, будучи свободен от долга подозревать всех и вся, я был склонен на несколько минут поддаться очарованию сокровенной грусти.
Всё это – не более чем вспышки посреди тягучего марева. Помню, что говорил с кем-то ещё, помню, что смеялся чьим-то шуткам и слушал какие-то рассказы, но все они ускользают – кроме одного.
Эту легенду я услышал не сначала, но даже неполная, прочитанная юным рабом с этим странным, тягучим акцентом, она показалась мне по-своему занятной. Быть может, из-за тех бумаг, которые мне кто-то передал?.. Ах, это же был баронет Льеро, отравленный и разрезанный нашими доблестными алхимиками. С чего я решил заняться этой историей, ума не приложу. То ли мне стало скучно, то ли чем-то она меня увлекла. Пожалуй, это – да ещё то, как нехорошо было Его Величеству, меня и побудило провести, в некотором роде, расследование. Документы со старинными сказками оказались у меня, какие-то мелкие детали начали вставать на места, и чем дальше, тем сомнительнее выходила картина.
Что-то происходило, но никто не обращал на это внимания. Пусть сказки окажутся сказками, но почему же волнуются и напуганы… эти сверхъестественные недуги? Чем это может грозить им и тем, кто ими страдает? Если всё это окажется просто суеверным бредом, что ж, прекрасно, но если нет, то я хотя бы попробую предотвратить возможную беду, какой бы она ни была, ведь всё равно больше этим заняться некому. Так думал я тогда.
Затем воспоследовал разговор с Арбаалем Лейхом – и снова я думал, что если он безумен, то вреда от моих действий не будет, зато если он говорит правду, то может выйти польза. Поверил ли я ему? Не знаю. Я едва свыкся с мыслью о реальности пагри, и не далее чем накануне окончательно смирился с фактом его существования в моём короле. Если возможны пагри, то почему бы не существовать чему-то, ещё более странному?
О мои прелестные помощницы, что бы я делал без вас? Лезть куда бы то ни было, не обеспечив себе на всякий случай подкрепление и замену, глупо, а к кому бы мне ещё обратиться? Кому расследовать сказки, как не тем, кто не утратил ещё детского взгляда на жизнь и не успел погрязнуть в политике? И, кажется, я выбрал хорошо. Говорят, дело вы довели до конца. Увы, без меня.
Здесь слова покидают меня, а перо так и норовит выпасть из руки, но, пожалуй, я найду, что ещё сказать.
В какой-то момент я был готов голыми руками задушить этого… Амира. Сделай я это, вышла бы грустная сказка, не правда ли? Он обещал разобраться с убийцей, взяв с меня слово не причинять ему – ей – вреда. Не знаю, какой злобный дух распустил слух, что Его Величеству совсем плохо, но я, даже зная, что яд ему не страшен, поверил, что он не успел остановить свою фанатичную девчонку. Наверное, мне должно быть стыдно за свои крики и перекошенное лицо, но никакого стыда я не испытываю, не тогда, когда речь идёт о покушении на жизнь моего короля. Обошлось.
Ещё один яркий лоскуток – перед вторым выходом Его Величества я помог ему надеть корону. Как я жалел накануне, что не моими руками он был коронован! И как болело моё сердце, когда там, в соборе, под золотым венцом его лицо стало бесстрастной величественной маской, словно эта проклятая золотая побрякушка уже выпила из него всю жизнь. Теперь же опускал её на его чело я, но он улыбался мне, и я увидел в этом знак того, что, быть может, нам – ему – удастся выжить и даже не сойти с ума, надежду на будущее.
Впрочем, я оттягиваю неизбежное.
Говорят, Карлайр сошёл с ума. Пожалуй, я склонен винить себя в том, что не заметил в нём этой незаметной трещинки, из-за которой помутился его рассудок. Я не думал, что он решится взяться за кинжал и ожидал яда, и за это упрекаю себя не меньше. Говорят, он мстил мне за гибель Валессо – и я даже не знаю, смеяться мне или хвататься за голову. Что он делал в Инквизиции, этот импульсивный безумец, притворяющийся тихоней?!
Я, к сожалению, очень хорошо помню не столько боль, сколько свой ужас. Я солгу, если скажу, что не боюсь смерти (о нет, я жаждал жить), но в тот момент я думал не о себе, а о том, что моё дело не завершено – и о том, что моему королю доложат, что я погиб, и его может охватить безумие, которым воспользуется пагри, чтобы захватить его тело. За себя я, в конце концов, готов Карлайра простить, но не за Теонта. Я предпочёл бы, чтобы тот за свой поступок не просто скитался бы в Холмах, но чтобы его заживо пожирали змеи целую вечность; насколько я понял, мерзавца милосердно пустили в Сады. Так мне объяснили – но я не знаю, что на сей счёт думать. По-моему, смерть – это просто небытие и полная чернота. Такой она была для меня.
Говорят ещё, леди Сванхильд пыталась спасти меня, хоть я и был уже по ту сторону любой надежды. Благослови бог её сердце за такую доброту, пусть даже проявленную по ошибке, в заблуждении, что я просто тяжело ранен, – второй раз в жизни я готов от всей души молиться за кого-то, пусть и не знаю уже, кому и как, ведь, в конечном итоге, именно это, похоже, и позволило удачно провернуть ту непозволительную, неоправданную глупость, благодаря которой я пишу эти строки, сам не знаю для кого. Быть может, для себя? В силу обстоятельств я сильно ограничен в общении и в передвижениях, а говорить с собой не спешу из опасения, что, пожалуй, что-то моими же устами мне ответит. Достаточно и того, что моя голова раскалывается пополам, и не только от привычной мигрени.
От игрокаОт игрока
Я очень довольна тем, как поиграла. Риволь-2 дал возможность несколько реабилитировать господина Танваре в моих глазах (потому что как бы то ни было, в прошлый раз он, скажем так, стоящих перед ним задач не решил). На сей раз ему удалось, во-первых, продвинуть в нужном направлении важный квест и, во-вторых, попутно предотвратить одно покушение на короля. Теонт остался жив, Риволь, вроде как, пережил ещё один приём (опасное дело эти королевские приёмы), и обошлось без масштабных проклятий на наши бедные головы. Неплохой результат, по-моему.
Вообще то, что мне удалось сыграть такого неоднозначного типа, я считаю большой удачей. Один из моих любимых типажей: эдакий гад на службе у высшего блага, который ради сохранения мира в стране и короны на правильной голове сделает всё, что можно и что нельзя.
Нас с персонажем изрядно повеселило то, как несколько раз к Вальмару обращались с проблемами разной степени деликатности, а когда он спрашивал, почему же никто не хочет поговорить об этом с его преемником, то отвечали что-то в духе: "Ну, вы же понимаете, к вам-то мы уже привыкли...". Это было очень мило. Стоило отойти от дел - и все сразу доверяют.
Ещё один момент, который вызвал у нас же с персонажем фэйспалм, - то, что Вальмара считали верующим человеком. Вальмара, циничного политика, который верит только в себя, в благо Риволя и в то, что видел своими глазами, который за всю свою жизнь искренне молился раза два, не больше. И никаких проявлений бога ни разу не замечал, и полностью исключил его из уравнения как несущественную переменную.
Отдельное восхищение желаю выразить мастеру Игнису за мистический пласт. Это же настолько вкусная идея: фактически, то, каким будет бог - благим или неблагим, решают сами люди. Своими делами и чувствами они лепят из посланца мироздания то, чего заслуживают.
Адресные благодарности и восторгиАдресные благодарности и восторги:
Мастера - вы всё это придумали и сделали так, что оно полетело. За это вам поклон по всем правилам этикета и вечная благодарность.
Теонт - понятное дело, что из-за технических вопросов короля было не очень много, но - но! Теонт прекрасно держал лицо, взвешивал все свои слова и держался по-королевски. Что бы он сам не говорил про то, что политику не любит, управляется он с ней достойно. И пусть тот, кто скажет, что из он не должен править, съест свою шляпу вместе с перьями. А Вальмар... хотел бы сказать ему ещё очень и очень многое, но, пожалуй, сделает он это в личной беседе, а не при почтенной публике.
Ан'Шиа - мы почти не разговаривали, но мне он показался очень ярким типом, и как же жаль, что он поддался своему пагри с потрохами. Я считаю это грустным и неправильным. Хотя врагом Амиру он будет, вероятно, верным и вполне закадычным. Взять на себя такую роль требует большого мужества.
Набиль - леди, Вальмар официально имеет заявить вам, что вы очаровательная гадючка и, при этом, кажется, действительно неплохой человек. Но если бы не обещание не вредить вам, которое Амир так ловко вытряс у Вальмара, и не последующие его оперативные действия, трупов в итоге было бы больше. Потому что никто не смеет угрожать Теонту.
Амир - даже не знаю, что и сказать. Неожиданно доброе и милосердное существо, которое мы чуть не испортили высокой концентрацией злобы и ненависти, и как же хорошо, что в итоге всё сложилось более или менее удачно. Вальмар искренне надеется, что Амиру удастся выжить - и жить счастливо.
Навир - очень милый был мальчик, и легенду прочитал вполне завораживающе. Вообще на редкость трогательное было существо. Клеймо же заслуживает отдельного золотого пряника игроку за героизм.
Карлайр - был странный, неприятный, скользкий и при этом загадочным образом цепляющий тип. В общем, за убийство спасибо я скажу только от игрока (с первым разом меня, кстати), а персонаж до сих пор исходит на продукты жизнедеятельности, причём, ясное дело, не за себя, а за Теонта. Он такой плюхи, по мнению Вальмара, не заслужил.
Герцог Трево - порядочный такой, хороший человек и, наверное, толковый военный. Но слишком наивный, чтобы лезть в политику. Вальмару - вот правда - очень жаль, и что он послушал Карлайра (письмо! от заговорщика! на войне с которым, считай, и погибли сыновья! как можно было поверить?!), и что на поддержку его в дальнейшем рассчитывать сложно. Ведь сгинет же в этой грязище, так обидно будет. Но всё равно, спасибо за прекрасный образ!
Руар - произвёл глубокое впечатление неожиданной взрослостью, толковостью и порядочностью. Очень хорошо, если ему удастся наладить отношения с отцом; на него, на самом деле, вся надежда - может, убедит батюшку, что не стоит против короля всё-таки злоумышлять.
Баронесса Сагильи - мы вообще не общались, но Вальмар был правда очарован и прекрасно понимает графа Трево. Не важно, настоящая ли она баронесса или нет, ведьма ли или кто там ещё, но какая женщина!
Рейнике Рикьярэ - аплодирую стоя за решение сесть на коня и уехать подальше от этого дурдома. Честное слово, править им ещё хуже, чем просто в нём находиться. Так что респект за здравомыслие!
Леди Дельве - ещё один глубокий поклон. В нашей маленькой команде вы были элементом спокойствия и гласом разума. Далеко пойдёте, леди!
Эландора - а вы, леди, были нашим передовым отрядом. И вам спасибо, ваша помощь была бесценна. Вальмар искренне восхищён своими "оперативниками в юбках". И отдельное спасибо за верность и любовь к Теонту. Любовь и участие ему нужны как воздух.
Исидор Вентрис - посол был прекрасен и нёс дивную чушь! Попытка подкатить к Вальмару и вызнать слухи была вообще феноменальна по степени наглости и изрядно его повеселила.
Лэнтар - очень милый был юноша, и очень трогательно следовал за своей экспрессивной невестой-подругой-заговорщицей. Раскрою секрет: в случае чего Вальмар хотел вас с Элландорой уговорить ненадолго спрятаться и пошантажировать батюшку "похищением" отпрыска. Но эта шалость как-то не потребовалась, увы.
Квелья - повторюсь, прекрасная статная женщина! Скажу даже больше - при ином стечении обстоятельств Вальмар мог бы попробовать за ней приударить. Из всех дам она выглядела самой рассудительной и зрелой духом.
Эллинрата - принцесса вызывала искреннее сопереживание, ведь та беда, о разрешении которой она так истово молилась, Вальмара беспокоила не меньше. Но ведь, в конечном, итоге, тётушка к ней вернулась, и это не может не радовать. Отдельный респект игроку за самоотверженную игру вслепую! Это был прямо-таки подвиг.
Леди Сванхилд - ещё раз повторюсь, спасибо за доброту и за попытки вылечить безнадёжно мёртвого Вальмара! Только благодаря этому пересадка пагри, которая его оживила, и оказалась возможна. Очень жаль, что лично отблагодарить Лорелию ему вряд ли удастся, разве что анонимно. И ещё спасибо за ликбез по февитианским ядам, очень познавательная и приятная вышла беседа. Надеюсь, что Вальмару удалось смягчить неприятное впечатление от обыска.
Барон Льеро - симпатичный был молодой человек, и легенды принёс, и переживал из-за них так, и погиб по-дурацки. И в результате развитию медицины в Риволе послужил. В общем, жаль его - и спасибо ему.
Игротех - самый героический герой! И за телохранителя, и за пятнадцать стражников, и за постоянную готовность, и за оперативность с ядами - огромное спасибо! Нам с вами очень повезло.
Странно – обычно я неплохо помню, что со мной происходило, что я делал, с кем говорил, о чём думал, но сейчас почему-то моё сознание отказывается выстроить события в хоть сколько-нибудь логичную цепочку. Вместо этого воспоминания ускользают, как разноцветные шёлковые лоскутки, а сосредоточиться я могу лишь на боли, охватывающей шею, как удавка. Почему Его Величество не говорил мне, что это настолько неприятно?.. Впрочем, и я бы промолчал, ведь не жаловаться же на такие мелочи, когда удалось избежать много худшего – если счесть, что любая жизнь лучше любой смерти?
С чего же начался этот вечер? Помню, я стоял у окна и смотрел, как в саду и на стенах загораются факелы и фонари, а мой камердинер оправлял мантию у меня на плечах с таким тщанием, что я не выдержал и велел ему пойти прочь и поправить что-нибудь ещё. Помню, секретарь протянул мне новую тетрадь со стихами, которую я рассеянно сунул за пазуху, подумав, что, быть может, этот приём всё же окажется скучным. Тщетные надежды.
Потом я вышел в залы встречать гостей. Пустые любезности, милые улыбки – яды в перстнях и кинжалы за пазухой, всё так, как и должно быть. А под некоторыми личинами прячется нечто куда более опасное, что я и рад бы забыть и не брать в расчёт, но, увы, не могу. Вот и одна из этих фигур – великолепная Квелья; смотрю на неё и пытаюсь угадать, давно ли она носит в себе… будем тактичны, этот странный недуг? Насколько же неуютно знать об опасности, но не иметь ни малейшей возможности ни увидеть её, ни защититься! И скольких подобных ей я встречал на своём веку, даже не подозревая, что скрывается за столь слабой на вид человеческой плотью? Пожалуй, такие размышления изрядно усугубляли мою головную боль в последние дни.
«Вы, как всегда, ослепительны, леди», – «Рада вас видеть в добром здравии, сударь». Леди интересуется слухами, леди любопытно, брал ли я взятки у соброндцев, леди делает вид, что шокирована моей прямолинейностью. Что поделаешь, задушить восстание одной лишь жестокостью ещё никому не удавалось, и, видит бог, стыдиться того, что я подкупал тех, кто согласен был продаться, я не намерен.
Дальше… что было дальше? Ах да, тронный зал и указ. Наверняка нашлись те, кто, выслушав глашатая, решили, что я вздумал превратить Его Величество в свою марионетку, но знали бы они, насколько смешны такие предположения! Впрочем, какая разница? Я был кровавым чудовищем – теперь побуду тенью у трона. Тенью, воистину…
А дальше всё тонет в тумане, остались только жалкие осколки, разноцветные стекляшки, выпавшие из разбитого калейдоскопа.
Разговор с Карлайром. Медоточивая тварь этот Карлайр, но как же я надеялся, что из него выйдет толк, что опасения и подозрения мои окажутся пустыми. Как там? Прошли года, и стих мой буйный пыл, Узнал я жизнь, узнал её законы, Умею чтить границы и препоны, Но прежних грёз своих не разлюбил? Истинная правда. Грезил разумным преемником, достаточно прагматичным, чтобы не впасть в пустой фанатизм, и энергичным притом. Но у мальчика слишком закружилась голова, мальчик хотел приключений. И кто скажет, что он их не получил? Болтали мы о многом, он хорохорился и одновременно льстил, я изображал убелённого сединами наставника, мы даже посмеялись. Одно мне запало в душу – Карлайр не видит границы между добром и злом. Интересно, как можно всерьёз считать, что, допустим, пытая человека, делаешь добро? Насколько же нужно быть не в ладу с собой, чтобы искать себе оправданий в самообмане? Многие, конечно, из бывших моих братьев по оружию, особенно недалёкие и глубоко верующие чистые души впадают в эту иллюзию, но для того, в чьих руках власть, она опасна. Я всегда знал, что творю чёрные дела, и всегда знал, зачем это необходимо. Богу недосуг заниматься делами людей. Ему некогда карать злодеев или чудом предотвращать заговоры, он слишком занят тем, что растворён в мире. Поэтому, уж простите, Инквизиция будет разбираться со смутьянами по-людски, что, как правило, выходит грязно, подло и жестоко, но при этом должна бы помнить, ради чего льётся кровь, иногда совершенно невинная.
Так или иначе, беседа с ним меня опечалила. Всё же Карлайр был способный мальчик, и как же жаль, что настолько склонный впадать в заблуждения. Да не обманет вас мой снисходительный тон – я его не простил, но об этом я напишу, пожалуй, чуть позже.
Другой мальчик, граф Трево. Совсем иного склада человек – болезненно прямолинейный и неожиданно взрослый, несмотря на весь этот диковато-романтический флёр с походным платьем и волкодавами. Из таких выходят лучшие слуги трона, честные и не склонные к закулисной возне, и верность их стоит дорого. Впрочем, утрата их доверия обходится ещё дороже. Отец его когда-то, кажется, был такой же, пусть и не столь экстравагантно себя подавал.
Её Высочество Эллинрата, бедное дитя. Какая из неё вышла бы королева, неведомо, но её чуткое сердце и живой ум позволяли надеяться, что затея эта была не совсем безнадёжна. Как же жаль, что я не совсем тот посланец богов, которого она ждала, и мог лишь разделить её тревогу и страх, но никак не унять их.
Вентрис, ещё одна сладкоречивая мразь. Необходимость общаться с подобными государственными мужами не с позиции неумолимой силы – вот что, пожалуй, заставляло меня не раз с тоской вздохнуть по мантии Великого Инквизитора (но и только). Можно подумать, я не знаю, что после Теонта я был бы следующей целью Элеройта, с учётом того, что так любезно сообщила нам Элландора. Никогда не понимал, к чему изображать дружелюбие там, где ножи в рукаве столь очевидны; я молчу о том, что мне поведал позже господин, с позволения сказать, Арбааль Лейх.
Леди Сванхильд. Уж не знаю почему, но эта тихая бледная дама вызвала у меня симпатию. Когда же Карлайр решил продемонстрировать, какой он бдительный и как не пренебрегает своими обязанностями, мне стало едва ли не неловко. Секретарь посла – это почти всегда и соглядатай, и лекарь, и куда подозрительнее, если при нём не будет досье на присутствующих и каких-нибудь милых сюрпризов, вроде противоядий. А ещё почудилась мне в ней какая-то тайная печаль, и, будучи свободен от долга подозревать всех и вся, я был склонен на несколько минут поддаться очарованию сокровенной грусти.
Всё это – не более чем вспышки посреди тягучего марева. Помню, что говорил с кем-то ещё, помню, что смеялся чьим-то шуткам и слушал какие-то рассказы, но все они ускользают – кроме одного.
Эту легенду я услышал не сначала, но даже неполная, прочитанная юным рабом с этим странным, тягучим акцентом, она показалась мне по-своему занятной. Быть может, из-за тех бумаг, которые мне кто-то передал?.. Ах, это же был баронет Льеро, отравленный и разрезанный нашими доблестными алхимиками. С чего я решил заняться этой историей, ума не приложу. То ли мне стало скучно, то ли чем-то она меня увлекла. Пожалуй, это – да ещё то, как нехорошо было Его Величеству, меня и побудило провести, в некотором роде, расследование. Документы со старинными сказками оказались у меня, какие-то мелкие детали начали вставать на места, и чем дальше, тем сомнительнее выходила картина.
Что-то происходило, но никто не обращал на это внимания. Пусть сказки окажутся сказками, но почему же волнуются и напуганы… эти сверхъестественные недуги? Чем это может грозить им и тем, кто ими страдает? Если всё это окажется просто суеверным бредом, что ж, прекрасно, но если нет, то я хотя бы попробую предотвратить возможную беду, какой бы она ни была, ведь всё равно больше этим заняться некому. Так думал я тогда.
Затем воспоследовал разговор с Арбаалем Лейхом – и снова я думал, что если он безумен, то вреда от моих действий не будет, зато если он говорит правду, то может выйти польза. Поверил ли я ему? Не знаю. Я едва свыкся с мыслью о реальности пагри, и не далее чем накануне окончательно смирился с фактом его существования в моём короле. Если возможны пагри, то почему бы не существовать чему-то, ещё более странному?
О мои прелестные помощницы, что бы я делал без вас? Лезть куда бы то ни было, не обеспечив себе на всякий случай подкрепление и замену, глупо, а к кому бы мне ещё обратиться? Кому расследовать сказки, как не тем, кто не утратил ещё детского взгляда на жизнь и не успел погрязнуть в политике? И, кажется, я выбрал хорошо. Говорят, дело вы довели до конца. Увы, без меня.
Здесь слова покидают меня, а перо так и норовит выпасть из руки, но, пожалуй, я найду, что ещё сказать.
В какой-то момент я был готов голыми руками задушить этого… Амира. Сделай я это, вышла бы грустная сказка, не правда ли? Он обещал разобраться с убийцей, взяв с меня слово не причинять ему – ей – вреда. Не знаю, какой злобный дух распустил слух, что Его Величеству совсем плохо, но я, даже зная, что яд ему не страшен, поверил, что он не успел остановить свою фанатичную девчонку. Наверное, мне должно быть стыдно за свои крики и перекошенное лицо, но никакого стыда я не испытываю, не тогда, когда речь идёт о покушении на жизнь моего короля. Обошлось.
Ещё один яркий лоскуток – перед вторым выходом Его Величества я помог ему надеть корону. Как я жалел накануне, что не моими руками он был коронован! И как болело моё сердце, когда там, в соборе, под золотым венцом его лицо стало бесстрастной величественной маской, словно эта проклятая золотая побрякушка уже выпила из него всю жизнь. Теперь же опускал её на его чело я, но он улыбался мне, и я увидел в этом знак того, что, быть может, нам – ему – удастся выжить и даже не сойти с ума, надежду на будущее.
Впрочем, я оттягиваю неизбежное.
Говорят, Карлайр сошёл с ума. Пожалуй, я склонен винить себя в том, что не заметил в нём этой незаметной трещинки, из-за которой помутился его рассудок. Я не думал, что он решится взяться за кинжал и ожидал яда, и за это упрекаю себя не меньше. Говорят, он мстил мне за гибель Валессо – и я даже не знаю, смеяться мне или хвататься за голову. Что он делал в Инквизиции, этот импульсивный безумец, притворяющийся тихоней?!
Я, к сожалению, очень хорошо помню не столько боль, сколько свой ужас. Я солгу, если скажу, что не боюсь смерти (о нет, я жаждал жить), но в тот момент я думал не о себе, а о том, что моё дело не завершено – и о том, что моему королю доложат, что я погиб, и его может охватить безумие, которым воспользуется пагри, чтобы захватить его тело. За себя я, в конце концов, готов Карлайра простить, но не за Теонта. Я предпочёл бы, чтобы тот за свой поступок не просто скитался бы в Холмах, но чтобы его заживо пожирали змеи целую вечность; насколько я понял, мерзавца милосердно пустили в Сады. Так мне объяснили – но я не знаю, что на сей счёт думать. По-моему, смерть – это просто небытие и полная чернота. Такой она была для меня.
Говорят ещё, леди Сванхильд пыталась спасти меня, хоть я и был уже по ту сторону любой надежды. Благослови бог её сердце за такую доброту, пусть даже проявленную по ошибке, в заблуждении, что я просто тяжело ранен, – второй раз в жизни я готов от всей души молиться за кого-то, пусть и не знаю уже, кому и как, ведь, в конечном итоге, именно это, похоже, и позволило удачно провернуть ту непозволительную, неоправданную глупость, благодаря которой я пишу эти строки, сам не знаю для кого. Быть может, для себя? В силу обстоятельств я сильно ограничен в общении и в передвижениях, а говорить с собой не спешу из опасения, что, пожалуй, что-то моими же устами мне ответит. Достаточно и того, что моя голова раскалывается пополам, и не только от привычной мигрени.
От игрокаОт игрока
Я очень довольна тем, как поиграла. Риволь-2 дал возможность несколько реабилитировать господина Танваре в моих глазах (потому что как бы то ни было, в прошлый раз он, скажем так, стоящих перед ним задач не решил). На сей раз ему удалось, во-первых, продвинуть в нужном направлении важный квест и, во-вторых, попутно предотвратить одно покушение на короля. Теонт остался жив, Риволь, вроде как, пережил ещё один приём (опасное дело эти королевские приёмы), и обошлось без масштабных проклятий на наши бедные головы. Неплохой результат, по-моему.
Вообще то, что мне удалось сыграть такого неоднозначного типа, я считаю большой удачей. Один из моих любимых типажей: эдакий гад на службе у высшего блага, который ради сохранения мира в стране и короны на правильной голове сделает всё, что можно и что нельзя.
Нас с персонажем изрядно повеселило то, как несколько раз к Вальмару обращались с проблемами разной степени деликатности, а когда он спрашивал, почему же никто не хочет поговорить об этом с его преемником, то отвечали что-то в духе: "Ну, вы же понимаете, к вам-то мы уже привыкли...". Это было очень мило. Стоило отойти от дел - и все сразу доверяют.
Ещё один момент, который вызвал у нас же с персонажем фэйспалм, - то, что Вальмара считали верующим человеком. Вальмара, циничного политика, который верит только в себя, в благо Риволя и в то, что видел своими глазами, который за всю свою жизнь искренне молился раза два, не больше. И никаких проявлений бога ни разу не замечал, и полностью исключил его из уравнения как несущественную переменную.
Отдельное восхищение желаю выразить мастеру Игнису за мистический пласт. Это же настолько вкусная идея: фактически, то, каким будет бог - благим или неблагим, решают сами люди. Своими делами и чувствами они лепят из посланца мироздания то, чего заслуживают.
Адресные благодарности и восторгиАдресные благодарности и восторги:
Мастера - вы всё это придумали и сделали так, что оно полетело. За это вам поклон по всем правилам этикета и вечная благодарность.
Теонт - понятное дело, что из-за технических вопросов короля было не очень много, но - но! Теонт прекрасно держал лицо, взвешивал все свои слова и держался по-королевски. Что бы он сам не говорил про то, что политику не любит, управляется он с ней достойно. И пусть тот, кто скажет, что из он не должен править, съест свою шляпу вместе с перьями. А Вальмар... хотел бы сказать ему ещё очень и очень многое, но, пожалуй, сделает он это в личной беседе, а не при почтенной публике.
Ан'Шиа - мы почти не разговаривали, но мне он показался очень ярким типом, и как же жаль, что он поддался своему пагри с потрохами. Я считаю это грустным и неправильным. Хотя врагом Амиру он будет, вероятно, верным и вполне закадычным. Взять на себя такую роль требует большого мужества.
Набиль - леди, Вальмар официально имеет заявить вам, что вы очаровательная гадючка и, при этом, кажется, действительно неплохой человек. Но если бы не обещание не вредить вам, которое Амир так ловко вытряс у Вальмара, и не последующие его оперативные действия, трупов в итоге было бы больше. Потому что никто не смеет угрожать Теонту.
Амир - даже не знаю, что и сказать. Неожиданно доброе и милосердное существо, которое мы чуть не испортили высокой концентрацией злобы и ненависти, и как же хорошо, что в итоге всё сложилось более или менее удачно. Вальмар искренне надеется, что Амиру удастся выжить - и жить счастливо.
Навир - очень милый был мальчик, и легенду прочитал вполне завораживающе. Вообще на редкость трогательное было существо. Клеймо же заслуживает отдельного золотого пряника игроку за героизм.
Карлайр - был странный, неприятный, скользкий и при этом загадочным образом цепляющий тип. В общем, за убийство спасибо я скажу только от игрока (с первым разом меня, кстати), а персонаж до сих пор исходит на продукты жизнедеятельности, причём, ясное дело, не за себя, а за Теонта. Он такой плюхи, по мнению Вальмара, не заслужил.
Герцог Трево - порядочный такой, хороший человек и, наверное, толковый военный. Но слишком наивный, чтобы лезть в политику. Вальмару - вот правда - очень жаль, и что он послушал Карлайра (письмо! от заговорщика! на войне с которым, считай, и погибли сыновья! как можно было поверить?!), и что на поддержку его в дальнейшем рассчитывать сложно. Ведь сгинет же в этой грязище, так обидно будет. Но всё равно, спасибо за прекрасный образ!
Руар - произвёл глубокое впечатление неожиданной взрослостью, толковостью и порядочностью. Очень хорошо, если ему удастся наладить отношения с отцом; на него, на самом деле, вся надежда - может, убедит батюшку, что не стоит против короля всё-таки злоумышлять.
Баронесса Сагильи - мы вообще не общались, но Вальмар был правда очарован и прекрасно понимает графа Трево. Не важно, настоящая ли она баронесса или нет, ведьма ли или кто там ещё, но какая женщина!
Рейнике Рикьярэ - аплодирую стоя за решение сесть на коня и уехать подальше от этого дурдома. Честное слово, править им ещё хуже, чем просто в нём находиться. Так что респект за здравомыслие!
Леди Дельве - ещё один глубокий поклон. В нашей маленькой команде вы были элементом спокойствия и гласом разума. Далеко пойдёте, леди!
Эландора - а вы, леди, были нашим передовым отрядом. И вам спасибо, ваша помощь была бесценна. Вальмар искренне восхищён своими "оперативниками в юбках". И отдельное спасибо за верность и любовь к Теонту. Любовь и участие ему нужны как воздух.
Исидор Вентрис - посол был прекрасен и нёс дивную чушь! Попытка подкатить к Вальмару и вызнать слухи была вообще феноменальна по степени наглости и изрядно его повеселила.
Лэнтар - очень милый был юноша, и очень трогательно следовал за своей экспрессивной невестой-подругой-заговорщицей. Раскрою секрет: в случае чего Вальмар хотел вас с Элландорой уговорить ненадолго спрятаться и пошантажировать батюшку "похищением" отпрыска. Но эта шалость как-то не потребовалась, увы.
Квелья - повторюсь, прекрасная статная женщина! Скажу даже больше - при ином стечении обстоятельств Вальмар мог бы попробовать за ней приударить. Из всех дам она выглядела самой рассудительной и зрелой духом.
Эллинрата - принцесса вызывала искреннее сопереживание, ведь та беда, о разрешении которой она так истово молилась, Вальмара беспокоила не меньше. Но ведь, в конечном, итоге, тётушка к ней вернулась, и это не может не радовать. Отдельный респект игроку за самоотверженную игру вслепую! Это был прямо-таки подвиг.
Леди Сванхилд - ещё раз повторюсь, спасибо за доброту и за попытки вылечить безнадёжно мёртвого Вальмара! Только благодаря этому пересадка пагри, которая его оживила, и оказалась возможна. Очень жаль, что лично отблагодарить Лорелию ему вряд ли удастся, разве что анонимно. И ещё спасибо за ликбез по февитианским ядам, очень познавательная и приятная вышла беседа. Надеюсь, что Вальмару удалось смягчить неприятное впечатление от обыска.
Барон Льеро - симпатичный был молодой человек, и легенды принёс, и переживал из-за них так, и погиб по-дурацки. И в результате развитию медицины в Риволе послужил. В общем, жаль его - и спасибо ему.
Игротех - самый героический герой! И за телохранителя, и за пятнадцать стражников, и за постоянную готовность, и за оперативность с ядами - огромное спасибо! Нам с вами очень повезло.
@темы: Иномирское, Жизнь прекрасна
-
-
23.04.2013 в 13:11Лагертену он напоследок подгадил маленько, потому как кого, по-твоему, он назвал следующим местоблюстителем в случае своей гибели? =)) Так что можно от души будет на него поругаться.
-
-
24.04.2013 в 00:01Kitana Hammer, на мёртвого, ругаться? Нет уж, вот если бы живой был - можно было бы.
-
-
24.04.2013 в 00:09<--- оно само!
-
-
24.04.2013 в 00:27-
-
24.04.2013 в 00:31-
-
24.04.2013 в 00:35-
-
24.04.2013 в 00:47-
-
24.04.2013 в 00:52-
-
24.04.2013 в 01:14