Когда-то давно перевела с испанского этот рассказ Анны Марии Матуте, а тут вдруг попался он мне на глаза. Дай, думаю, выложу, мало ли, вдруг кому интересно будет почитать.
Анна Мария Матуте
Дон ПаяситоВ бабушкиной усадьбе среди работников был один старик, которого звали Лукас де ла Педрерия. Этот Лукас де ла Педрерия, говорили, был пройдохой, но бабушке он очень нравился – и ещё он всегда рассказывал всякие истории о том, что с ним приключилось давным-давно.
- Объездил я весь свет, - говорил он. – И всегда терпел кораблекрушения. И вот, как-то раз был я на Яванских островах…
Дочитать Истории Лукаса де ла Педрерия смешили взрослых. Но не нас, детей. Потому что Лукас был самым необычным существом на свете. Мы с братом так любили его, так восхищались им и боялись его, как никогда и никого больше. Лукас де ла Педрерия обитал в самой последней хижине, у самого бабушкиного леса. Жил он один, и сам себе готовил похлёбку из мяса, лука и картошки, которой иногда угощал нас со своей костяной ложки. Одежду свою он всегда стирал в реке. И был он такой старый, что говорил, будто потерял свой последний год жизни и всё никак не мог с ним встретиться. И всегда, когда только могли, мы ходили в хижину Лукаса де ла Педрерия, потому что никто до сих пор не рассказывал нам о том, о чём говорил он.
- Лукас! Лукас! – звали мы его, когда видели, что он не сидит у дверей своей хижины.
Он смотрел на нас. Его волосы, совсем белые, падали ему на лицо. Он был щуплый, скрюченный и всегда говорил почти что стихами. Странными такими стихами, которые иногда и на стихи-то были не похожи, но нам они казались от того ещё лучше.
- Глазки-фонарики, - говорил он. – Кто это тут меня ищет?
Мы медленно подходили, полные этого особого сладостного ужаса, который испытывали рядом с ним (как когда ты стоишь на кладбище, а вокруг тебя вьются чёрные бабочки, и ветер, и зелёные блики).
- Мы хотим увидеть дона Паясито, - говорили мы тихо-тихо, чтобы никто нас не услышал. Никто, кроме него, нашего волшебника. Он поднимал палец, тёмный, похожий на сигару у него в зубах:
- Таитесь, шепчете, злейшие злодеи с острова злодеев!
Он всегда звал нас «злейшими злодеями с острова злодеев». И нам это нравилось. А ещё он говорил, обращаясь к нам: «Злые, грешные воронята». И нам казалось, что в груди у нас словно что-то взлетало, как разноцветные воздушные шарики.
Лукас де ла Педрерия усаживался и просил показать ему руки:
- Давайте сюда ваши руки, погадаю, расскажу всё, что у вас на сердце лежит…
И мы протягивали ему руки ладошками вверх. И сердце колотилось в груди, словно и правда здесь, на ладонях можно было прочесть, чего мы боимся и от чего хохочем.
Он оглядывал наши руки со всех сторон, и с ладошки, и с другой стороны, и говорил:
- Ручки-палочки, ай да ручки-бедняжки…
Так он приговаривал и несколько раз плевал на землю. А мы прикусывали губы, чтобы не рассмеяться.
- Ты уже три раза подряд соврал, как святой Пётр! – сказал ему мой брат, а потом покраснел и замолчал. Иной раз Лукас говорил правду, а иной – нет. Но кто же станет спорить с Лукасом де ла Педрерия?
- Ты, сластёна, чёрное сердце, спрятал крупинки золота на дне реки, как злые рыбаки на Яве…
Почему-то он всегда говорил о злых рыбаках с Явы. Я тоже молчала, потому что кто же знает, кто на самом деле спрятал крупинки золота на дне реки. Могла ли я утверждать, что это было враньё? Да нет, не могла.
- Пожалуйста, ну пожалуйста, Лукас, мы хотим увидеть дона Паясито…
Лукас задумался, и, в конце концов, сказал:
- Прыгайте и бегайте, чертенята, потому что вот идёт дон Паясито из пещеры! И горе вам, горе, если не прибежите вовремя.
Тогда мы с братом бежали в лес. И когда мы входили в лес, мы тихо пробирались среди стволов деревьев, а солнечные лучи, мерцая, как звёзды, пронизывали кроны деревьев. Мы бежали к камням – там, дальше, была пещера дона Паясито, нашего тайного друга.
Мы добегали до входа в пещеру. Было слышно каждый удар сердца в горле; лица у нас горели, и мы прижимали руки к груди, чтобы сердце не выпрыгнуло.
Через несколько мгновений появлялся дон Паясито. Он приходил, завернувшись в красный плащ с жёлтыми звёздами. И ещё у него была высоченная голубая шляпа, жёлтые волосы и прекрасная, удивительно белая маска, похожая на луну. Правой рукой он опирался на посох, на конце которого были очень красивые красные бумажные цветы. А в другой руке он нёс золотые бубенчики, оглашавшие лес звоном.
Мы с братом подпрыгивали и делали реверансы. Дон Паясито, как король, вступал в пещеру, а мы следовали за ним.
Внутри пахло животными, потому что иногда пастухи по ночам загоняли туда свои стада. Дон Паясито преспокойно зажигал фонарь, а потом садился на большой камень посреди пещеры.
- Что вы мне сегодня принесли? - спрашивал он нас утробным голосом
Мы шарили по карманам и находили монетки, которые утащили для него. Дон Паясито любил серебряные монеты. Он их внимательно рассматривал и прятал под плащ. А потом из-под плаща же доставал маленький аккордеон.
- Спляши нам ведьму Тимотею! – просили мы.
И дон Паясито плясал. Плясал, прыгал и кричал под аккомпанемент аккордеона. Плащ раздувался от его прыжков, а мы прижимались к стенам пещеры, не зная, то ли смеяться нам, то ли прыгать. Потом он просил у нас ещё денег. И снова пускался в пляс, на сей раз исполняя «танец заплутавшего дьявола». И мелодии его были прекрасными и странными. Мы давали ему монетки, а он пел и танцевал. А когда деньги кончались, дон Паясито падал на пол и притворялся спящим.
- Кыш, кыш, кыш! – кричал он нам. И мы в панике бросались в лес.
Однажды – мне как раз исполнилось восемь – мы пошли в хижину Лукаса. Мы хотели повидаться с доном Паясито. Если Лукас его не звал, дон Паясито никогда не появлялся.
Но в хижине было пусто. И тщетно мы его звали. Лукас нам не ответил. В конце концов, мой брат, бывший смелее меня, открыл деревянную дверцу. Я, прячась у него за спиной, тоже заглянула внутрь. В хижину через неплотно прикрытое окно проникал очень слабый свет. Пахло очень плохо. Там уже давно никто не жил.
Лукас лежал на своей узкой койке, не шевелясь и очень странно глядя в потолок. Сначала мы ничего не поняли. Мой брат его окликнул. Сперва он позвал его тихонько, а потом очень громко. Я сделала то же самое.
- Лукас, Лукас, злобный ворон с острова злодеев!..
Мы громко рассмеялись, когда Лукас нам не ответил. Мой брат принялся его тормошить. Но тот был холодным, и, потрогав его, мы ужасно испугались. В конце концов, раз он нам не отвечал, мы его оставили в покое. Мы начали искать что-нибудь интересное и, осмотрев всю хижину, нашли очень старый чёрный сундук. Мы его открыли. Внутри сундука был плащ, шляпа и печальная белая маска дона Паясито. А ещё там были монеты, наши монеты, блестевшие среди прочих вещей, как бледные звёзды.
Мы с братом замолчали. А потом сразу же разревелись. Наши слёзы падали на маску и ручейками сбегали на дно сундука. Мы плакали, плакали отчаянно и кричали:
- Умер дон Паясито, ой, умер дон Паясито!..
И все видели и слышали, но никто не понимал, что мы говорим и кого оплакиваем.
@темы:
Обо всём и ни о чём,
Творчество